Небеса - Страница 29

— С вами, наверное, это постоянно случается? Все подходят, исповедуются, просят совета… Это так обременительно, — сказала она и взяла печенье. — Вы прекрасно держитесь.

— Это совсем не обременительно, — ответил он и тоже взял печенье, хотя на самом деле ему было ужасно неловко благословлять при таком количестве свидетелей. Интересно, учат ли священников благословлять в семинарии?

— Если я смогу помочь хоть одному человеку, смягчить любовью и милосердием хоть одно сердце, прояснить хоть одну душу, то я не зря родился на свет. — Он с удивлением подумал, что, пожалуй, говорит это искренне и верит своим словам.

— Знаете, вы особенный, вы непохожи на других. — Нежный блеск светился в темных глазах Алекс.

Уин пристально посмотрел на нее. Она была очень привлекательна, и ему хотелось ее обнять. Ее губы казались мягкими и непреодолимо влекли, ему хотелось целовать ее. Раньше в его жизни были бренди и доступные женщины. От бренди он и сейчас не отказался бы, но единственной женщиной, которую он желал, была Алекс.

Уин быстро доел печенье и посмотрел по сторонам. Интересно, чтобы она сказала, если бы узнала его мысли.

— Я такой же, как все.

— Нет, что вы, вы — человек незаурядный, поэтому и посвятили свою жизнь Богу и Церкви. Вы достойны восхищения!

Ее похвала болезненно отозвалась в сердце Уина. Какое жестокое разочарование ждет Алекс, когда правда обнаружится! Он пытался успокоиться, убеждая себя, что делает это из чистых побуждений.

Действительно, Уин не думал о личной выгоде, когда решился на обман. Он просто хотел сделать то, что не успел его дядя. Вера Эдварда должна была помочь им в поисках сокровища, поэтому он и переоделся священником. И он доведет дело до конца, чего бы ему это ни стоило.

Близость Алекс, невыносимая духота вокзала давили на Уина. Он понимал, что ждать придется не один час: поезд должен был отправиться в десять утра, а сейчас только три. Начальник станции объяснил пассажирам, что произошла небольшая авария на путях и придется подождать, однако разумные доводы не облегчали мучительного ожидания.

— Не возражаете, если я выйду на минутку на воздух, — сказал Уин Алекс и Мэтту.

— Мы останемся, вдруг объявят посадку, — ответил Мэтт.

Мэтт наблюдал за многочисленными собеседниками отца Уина, повествующими ему о личных проблемах, и размышлял, как такой человек, как Брэдфорд, мог стать священником. Вероятно, это было непоколебимое решение. Мэтт в душе восхищался цельностью, волей, силой характера своего нового друга. Он бы не смог отрешиться от себя и переживать чужое горе, как свое собственное.

Вручив коробку с печеньем Алекс, Уин вышел. Он хотел расслабиться, подышать свежим воздухом и направился к скамейке, стоявшей под раскидистым деревом.

— Святой отец…

Уин едва не застонал. Разве он хотел многого? Только несколько минут в одиночестве, несколько минут тишины… Чтобы никого не было вокруг.

— Да? — Он оглянулся и увидел маленького мальчика лет одиннадцати.

Взгляд мальчика был серьезный и озабоченный. Одежда — грязная и потертая, а его густых волос, похоже, давно не касался гребешок.

— Вы не могли бы поговорить со мной?.. Всего несколько минут. Это личное…

Уин понял, что мальчик заговорил с ним, с трудом поборов в себе робость, и не смог ему отказать.

— Разумеется. Давай посидим на той скамейке под деревом? Там прохладно.

— Как вам угодно, святой отец.

Они подошли к скамейке и сели. Мальчик собрался с духом и начал:

— Меня зовут Бобби, святой отец. Сразу хочу признаться, что я не католик.

— Понимаю. — Уин был озадачен. Если этот мальчик не католик, зачем он заговорил с ним? — Чем я могу тебе помочь?

— Видите ли, отец…

— Меня зовут Брэдфорд.

— Отец Брэдфорд, — продолжал мальчик и вдруг спросил с вызовом: — А, правда, что если я совершу какой-нибудь страшный грех, вы меня все равно простите?

Уин удивленно посмотрел на мальчика. О каких «страшных грехах» он говорит? Он только вышел из младенческого возраста.

— Не все грехи одинаковы. Потом это зависит… — глубокомысленно произнес Уин, тщательно пытаясь вспомнить хотя бы что-нибудь из учения католической церкви, которое он когда-то проходил в школе. Он так давно не был на исповеди…

— От чего? — Глаза мальчугана сузились, он внимательно изучал лицо священника, как он полагал, больше приближенного к Богу, чем простые смертные.

— От того, раскаивается ли человек в содеянном.

— Понятно. А можете ли вы простить настоящий грех, большой грех, убийство?

— Убийство? — Уин еще больше изумился. — Да, даже убийство может быть прощено, если человек раскаивается.

Бобби боялся пошевелиться, он так и замер в ожидании ответа. После слов Уина он шумно вздохнул:

— Святой отец, а мне, не католику, вы можете отпустить грехи?

— Отпустить грехи может только Бог. Я выполняю Его волю здесь, на земле.

Бобби впился глазами в Уина. Когда же их взгляды встретились, Уину показалось, что мальчик смотрит в его душу.

— Святой отец, я тяжко согрешил…

— Ты хочешь рассказать об этом сейчас?

— Да. И я не раскаиваюсь в том, что сделал. По крайней мере, не во всем. Мой старик часто бил меня. Каждый день напивался, приходил и набрасывался на нас с мамой.

— Мне очень жаль.

— Да, мне тоже. Святой отец, я поступил дурно, но я не мог больше терпеть. Я сбежал. Сел на первый попавшийся поезд и был таков. Теперь я здесь.

— Ты давно сбежал? — Уин начинал понимать, как плохо пришлось мальчику.

— Больше месяца. Но я не жалуюсь. Я даже особенно не голодал, но, знаете… — его глаза наполнились слезами, — я даже не попрощался с мамой. Я просто ушел из дома, когда все спали. Я так скучаю по ней, святой отец. Ужасно. Я беспокоюсь за нее, да и она, я знаю, беспокоится. Я не хочу, чтобы она страдала.